Со склона в долину, где гулкий звук дробится на рой огней,
Летит паутинка - но не паук, а семечко жмётся к ней.
Ему бы туда, где темным-темно, где мир неподвижно-тих...
Надеется семечко, что оно удачливее других.
...Вставая дорогам наперерез, по осени - конфетти,
Мы были - деревья, огромный лес, такой, что не обойти.
Тот - вволю резною шуршал листвой, тот - иглы топорщил всласть,
И знал: эта жизнь (а он был живой) - раскрылась и удалась.
Зелёных оттенков богат замес; расти, кучерявься, пой!
Но город пришёл - и остался лес столбами, доской, щепой.
Раскладка простая, как дважды два; под пилами - сосунок....
И в городе выжила лишь трава, подложка для тысяч ног.
Нет больше оттенков и баловства: терпи, высыхай, боли,
И твёрдо запомни, что ты - трава, в рост голубя от земли.
Порода, величие, стати - дым. Без этого всё путём.
Пока мы трава, наплевать другим, куда мы и где растём.
Ведь каждый покорен, уныл, беззуб на самый простой манер.
Но город забыл, что земля внизу поглубже воздушных недр.
Мы робкие, чахлые босяки, для города - что мертвы;
Но корни по прежнему глубоки - деревьев, а не травы.
Под лязг механический, гул и гвалт мы землю растормошим.
Взойдут семена сквозь бетон, асфальт, и через горбы машин.
И каждый поднимется из земли, раскидист и защищён -
Рябины и клёны, и ели, и - ещё, и потом ещё.