***
Выходит на горочку старый волк, зевает, клыками лязгнув -
я спал, говорит, я был голый ствол, и чащей был непролазной.
Ну, где ты, царевич? Куда ты влип, в какую убрел из вотчин?
Один отвечает из-под земли: "А нет меня больше, волче.
Полез я за яблочком в чуждый сад, дурных начитавшись книжек.
Прости меня, братец; теперь я сам и тише травы, и ниже".
Другого припомнив еще ясней, волчара по свету ищет.
Другой отвечает из-под корней: "Прости меня, зверь-зверище.
Я птицу чудесную воровал, курчавый и непокорный.
Убит ее пением наповал, теперь я листва и корни".
Царевича третьего ищет волк, где ветер золой пирует.
"Хотел я коня увести - да вот, сгорел, прикоснувшись к сбруе".
И волк, и царевичи - все ничьи, больней не бывало сроду!
И волк распадается на ручьи, на серо-седую воду,
и будет раскалывать панцирь льда, с высокого камня падать...
Вода помогает земле всегда. Вода это жизнь и память.
Спешит в царский терем дурная весть о сгинувшем, о неспетом,
а яблочко катится по траве,
а птица курлыкает в синеве,
а конь гривой шелковой ловит свет,
и тихо.
И всё на этом.