В ящичке — атласные чулки, пудра, пять помад — еще нужны! —
и уже давно не далеки города во всех концах страны.
И ночами снова тот же сон — а из сна, конечно же, сюда.
...Заглушая тени голосов, за окном грохочут поезда.
...Длинный бархат платья — по росе, лев уходит — в беге не догнать...
Лучше уж отбросить насовсем, чем всю жизнь бессильно вспоминать.
Нет, воспоминания — не нож, просто едкий дым, что жжет глаза.
"Как же глупо!" — говоришь, а в ночь снова будешь видеть тронный зал.
Ваш на всех особенный секрет, ваша небывалая пора!
Темный лук ладонями согрет, и смеются братья и сестра.
Всяк хранил другого и спасал, слабости-ошибки прощены.
Каждый был — ребенок; чудеса только для детей разрешены.
Чудеса сбываются — вот-вот и сроднишься с ними навсегда!
И встают дриады в хоровод — где-то в небывалом никогда...
Утром вновь к помадам, суете, в шумный и чужой кордебалет.
А на фотографии — все те, без кого жить много-много лет.
Не избыть колесный звукоряд, не пролезть в игольное ушко.
А стрела который год подряд далеко летит и высоко.