Только что меня чуть не протаранил голубь-камикадзе. Клюв вперед, глаза дикие, скорость полная. Пришлось в последний момент уворачиваться, а то вправду бы дырку во мне проделал.

---

Решение не менять перегоревшую на кухне лампочку по темноте было, возможно, ошибочным - в итоге концентрация кофе в чашке оказалась близкой к той, от которой крыша улетает в светлый нафиг.
А допить ЭТО, конечно, надо было из принципа.
С добрым утром, то есть, спокойной ночи мне

---

на моей могиле взошли цветы -
только я воскрес невзначай.
но мой дом стоять не хотел пустым –
там уже кто-то чайник снимал с плиты,
пил не кофе, а сладкий чай…

было в окнах мелькание лиц и тел…
я бродил, ожидая дня –
но мой город забытым стать не хотел,
и другие гуляли там в темноте,
и не узнавали меня.

и, устав от бессмысленного пути,
я назад повернуть решил –
но могилы своей не сумел найти:
без меня было вольно цветам расти,
все успели обрушить и оплести:
камни, зелень –
и ни души…

---

Прислали релиз: "Изъяли ведро героина",
и два фото, названия файлов:
"Героин".
"Ведро".

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

В закромах отыскались три прошлогодних рассказика разной степени полированности. Прохожусь шкуркой - и пусть будут.

Голуби Милицы

Милица кормила голубей – сизые, белые, пестрые, сновали птицы у ее ног,
подбирая пшеничные зерна. А сами зерна казались капельками предзакатного
солнца – не золотые более, рыжие. Льняной передник Милицы заткан был маками, и лепестками они шевелили, стоило налететь ветерку.
- Как, все на месте? – спросил Петер, как обычно словно из ниоткуда возникший за спиной.
Сутулый, с перемазанными землей, исцарапанными руками, он выращивал сочные красные яблоки. Никогда плоды эти не падали наземь – только в подставленную руку; а когда ветви начинали ломиться под тяжестью алых шаров, когда листья деревьев желтели – отрывались яблоки от ветвей и улетали в небо.
Милица говорила, что закат от их сияния багряный, жаркий.
На вопрос Петера она улыбнулась – и было это ответом. Когда не прилетает голубь, смурнеет лицо Милицы…
- Хорошо у меня, тепло, солнечно, и зерно отборное, - проговорила женщина, заботливо оглядывая птиц.
Петер усмехнулся только.
Но, хоть и посмеивался, а на птиц глядел с уважением. Долог путь ко двору Милицы, над бурным морем, во тьме да тумане. А ведь прилетают. Надо им…
И хорошо, что летят, и с пути не сбиваются.
А уж Милица-то как рада!

**

Ни-че-го.
…Поезд вырвался из тоннеля, обрушил грохот, свет огней и неудержимую мощь – на годовалый побег, поднявшийся между рельсами. А тому – безразлично. Прокатился над макушкой, и все. А человека – размажет…
И это, между прочим, очень даже неплохо – если не думать, что там, в голове поезда, сидит ни в чем не повинный машинист, которому очень хочется нормально отработать день и отдохнуть в кругу семьи. А не таскаться по судам за то, что сбил какого-то придурка…
На побег и тогда было тошно смотреть. Растет, бессмысленно, но гордо.
Летнюю эту зеленую палочку с тремя листиками и вспоминал, - хоть была уже глубокая осень, - когда сидел в родной многоэтажке, где-то под самой крышей, и слушал
ветер. Ветер курлыкал и бодал стены, диковинный зверь. И дом раскачивался,
будто сухой стебель в чистом поле. Или между шпал…
В аквариуме плавал барбус, тоже покачивался, помахивал плавниками и хвостом, а в барбусе, наверное, плавал только что съеденный корм.
«Прости, старина, некогда разговаривать – у детишек в школе концерт…»
Аккуратно вырвать лист из записной книжки. В ведро.
«А, привет, рада была увидеться – ой, да какие новости, кручусь, как белка в колесе – в общем, звони, не пропадай! Да, твой телефон, кажется, где-то записан…»
Второй лист.
И третий.

**

- Не прилетел сегодня один, - сказала Милица, озабоченно разглядывая
голубей. - Белый, с полосатым крылом. Как бы ни сталось чего с ним...
Петер руками развел – мол, сама понимаешь, дорога дальняя, а птица малая.
- Может, еще прилетит. Завтра. На, вот тебе яблоко, подкрепись – а то и не отдохнешь…

**

Сложно было сказать, закончился день или вовсе не начинался.
Он все же попробовал убедить себя, что снаружи большой-большой город, а не только пустое пространство, охраняемое вцепившимися в периметр гаражами..
«Слушай, жаль, но с тем местом не выгорело. Ну, еще что-нибудь найдешь, какие наши годы!»
«Черт, обещал, да? Забыл. Представляешь? Ну, ты в курсе, столько всего…»
«Эх, хорошее было время когда-то – у а теперь сам понимаешь, работа и дом, какие уж тут встречи. Но ты не пропадай!»
Листки, бывшие когда-то телефонным справочником, отправились в мусоропровод, и, наверное, по дороге шуршали, переговариваясь – им-то было, что обсудить.
Пока листки падали, человек стоял высоко на балконе над раскинувшимися в разные стороны метрами стылой глины, и отсюда было очень далеко до асфальтовых дорог, по которым ходили и ездили люди.
Ему стало жалко дом. Нелепое чувство – что за дело каменной махине до
отдельно взятого человека? Однако упорно перед глазами стояло видение:
многоэтажка, беззащитная перед дождем и ветром, одинокая на ночном
пустыре. И только окна светятся, теплые души квартир ее согревают. А если
погаснут огни, дом замерзнет.
Не сразу – поначалу он будет помнить и ждать, но вскоре уйдет жизнь из
лестниц и стен, окна выбьет ветер, и вечная зима придет на пустырь.
А тот росток, поднимавшийся невзирая на грохочущий поезд, скорее всего и сейчас уже окоченел…
Оглянулся – что-то было не так. Потом присмотрелся.
Рыбка-барбус плавала в аквариуме брюхом кверху. Ну и хрен с ним, подумал человек, медленно беря в руки сачок и вылавливая влажно блестящее тельце. Вот и хорошо, что кормить больше некого.

**

Назавтра голубя с полосатым крылом тоже не оказалось. Милица покусывала
губу и хмурилась.
- Третий день... третий... завтра будет. Если снова не явится...

**

Длинные гудки были в трубке.
А по другому номеру сработал автоответчик.
Почудилось – кто-то бьется в стекло. Оглянулся и увидел лишь собственное
отражение. А там, за стеклом… ничего. Темный туман. Равнодушное море жизней чужих.
Мертвая рыбка лежала возле пепельницы, тусклая, но красивая. Всем довольная.
Человек оделся и вышел из дома.

**

Сев на крыльцо, Милица расправила юбки, руки на коленях сложила, и тонким
голосом затянула песню. И не понять – то ли плач, то ли тихая радость, то
ли вовсе колыбельная. А глаза Милицы закрыты, и лицо запрокинуто, солнцу
вечернему подставлено.
- А как странники дорогой брели,
По воде, как посуху, шли,
Из-за моря пришли,
Дары принесли…

**

Поезд все не шел. Промежуток между рельсами был слегка прикрыт снегом – оставался ли там росток, или нет, не понять. А может и место другое – шаг вправо, шаг влево…
Рельсы были тусклыми, как чешуя мертвой рыбки. И бесконечными.
Когда он, устав стоять, сел на рельсы, громкий звук разорвал тишину – и то не был звук локомотива. Компания студентов смеялась, врубив музыку погромче. Они шли мимо и никак не кончались, и звук не кончался, неизмеримо бодрый и невыносимый.
Студенты наконец исчезли по ту сторону перехода, но появилась женщина с маленькой девочкой. Эти шли медленно, а провода покачивались, возвещая о поезде, и было холодно, очень холодно пропустить его и снова сидеть и ждать.
На девочке краснела и рыжела вязаная шапка с вышитым петушком, чьи перья больше напоминали лепестки. Девочка была пугающе солнечной, не подходящей миру, стылому изнутри и снаружи. Поравнялась с неподвижной фигурой, остановилась и улыбнулась застенчиво и открыто, а меж зубами темнела щербинка; в руке было ведерко, и, когда девочка протянула его сидящему, словно предлагая разделить сокровище, тот невольно поднялся и подошел – посмотреть, что же там.
Как над тем летним ростком, никого не задев, поезд прогрохотал мимо.


Милица сидела на крыльце, напевала без слов.
Были бы добрые руки. Были бы золотые зерна.
Голубь малый, надежда моя – прилетела, поклевала корма, и тем жива.

---

Да чтоб его... тяжело работать, когда вместо "долбленый челн" упорно читаешь "невдолбенный"

---

 AnnaMaria, с Днем рождения!

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Фотографировался вчера на визу; фотограф глянул на меня перед объективом и едва ли не взвыл - "Ну что ж так трагично?!"
В итоге на фото вышла моя фирменная кривая усмешка.
Надеюсь, человек с таким выражением не вызовет подозрений в каких-нибудь противозаконных деяниях

---

Нашлась переписанная роль из пьесы, в которой довелось участвовать давным-давно.
В Инете пьесы нет, а переписанное считалось потерянным.
Роль обнаружилась в тетради по физколлоидной химии.
Там же на страницу список названий животных на монгольском (откуда???) и жутко патетические стихи про злобную инквизицию.
Мда... ну и набор ))

---

Если говорить о соционике, пики увлечения которой у меня были несколько раз и сейчас отсутствуют, то среди людей, которых можно вставлять в учебники в качестве иллюстрации, мне попадались всего двое - моя мама (классическая Дюма) и моя нынешняя начальница (не менее классическая Джечка).
С остальными все далеко не так однозначно

---

	Инна Демеева - Ветер твой поднебесный
	Скачать Обсудить	Realmusic.ru

- а вот та песня на мой стих.
Нравится
И так странно - словно текст кем-то другим написан...

---

Я тут уже почти до ручки дошел, и вдруг столько подарков от мироздания...

---

...и прям антитезой к предыдущему посту, навеянному сборной солянкой, а не чем-то именно сейчас личным - но в злобном настроении написанном
Прислали письмо с сообщением, что на мой стих песню написали
Радует

---

Очень раздражает, когда делишься с человеком, допустим, тем, как тебе фигово, а он - "а вот глянь, какой я цветочек слепил!"
Не тебя порадовать слепил, а просто - призывает разделить его удовольствие от собственных достижений. Именно в этот момент. В качестве утешения-отвлечения, или просто до фени ему твои переживания.
Засунь, называется, свои чувства в, и радуйся за другого, дай ему порцию так нужного ему доброжелательного внимания. Вот прямщас, вот тебе позитив, реагируй.
Особенно действует, если этот цветочек трудно отличить от носорога, в противном случае хоть удовольствие от прекрасного можно получить.
Ну в итоге и имеем - свои чувства так и остаются засунутыми глубоко, зато зачастую все цветочки похвалены.

---

only4.livejournal.com/577655.html?style=mine#cu...
Замечательное: маскировочный окрас животных.
приклеенная к дереву сова убила

---

В тему предыдущего поста и для читавших "Эхо".
Предложили по роли для нагнетания мистики в разных местах оставлять черные цветы. Я чуть не завопил "Белые!!!"

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра